Мы предлагаем нашим читателям эксклюзивное интервью со священником Американской автокефальной Православной Церкви Илией Готлинским. Отцу Илие 32 года, родился в России, в Латвии, в Риге, «потому что такой родины, как СССР  у людей быть не может»,  - считает отец Илия. Отец Илия закончил  в 1996 году Санкт-Петербургскую семинарию, затем Свято-Владимирскую Духовную академию в США. Его жена, Юлия, петербуржанка, тоже выпускница семинарии, регент. В семье священника есть маленькая дочь Софья. В сане отец Илия 10 лет, его рукополагал в Нью-Йорке Владыка Петр (Лехулье), француз, обращенный в Православие католик, из аристократической семьи, друг протоиерея  Александра Шмемана, рукоположенный когда-то митрополитом Никодимом (Ротовым) в Александро-Невской Лавре.

Так сложилась ситуация при развале СССР, что семья  Илии Готлинского не имела возможности ни вернуться в Россию, ни получить гражданство в Латвии. Он, рожденный в Латвии, до сих пор «не гражданин» этой страны, а матушка  Юля - гражданка России. Сейчас они  и их дочь - граждане США. Илия Готлинский, будучи выпускником Петербургской Духовной семинарии,  получил предложение от Американской Православной Церкви приехать в США и служить, потому что растет русская диаспора, священников не хватает, нужны священники с английским языком. Накопившиеся проблемы с гражданством  оказались разрешимыми, и семья двинулась в США, думали, как говорит отец Илия, что временно, и вот уже более десяти лет живут в Америке. В США нет единой Православной Церкви, есть отдельные православные юрисдикции: «Мы крайне разобщены», считает отец Илия. Идея отца Александра Шмемана, который создавал современную Православную Церковь в США, и была создать не Церковь греков, сербов, русских, американцев и т.п., а одну Американскую Православную Церковь, но этого до сих пор не произошло. Приходов у Американской Православной автокефальной Церкви в США  около тысячи. Отец Илия Готлинский один из приходских священников этой Церкви.

Мы всем задаем  этот первый вопрос и, возможно, главный, как пришли в Церковь, как пришли к Богу, отец Илия?

Не люблю плагиата, но отвечу плагиатом из отца Андрея Кураева: «Бог приводит». Подростком ходил в Михаилоархангельский храм Риги, подпевал на клиросе, мне позволяли читать, это было всего ничего, но я был тогда единственным ребенком в храме, и это трогательные воспоминания. У меня были встречи с людьми, были книги, события, я пришел в Церковь чуть раньше, чем появился массовый интерес - в конце восьмидесятых годов, а крестился в 1990 году.

Что было такого интересного в церкви мальчику Илье?

Наверное, эмоциональное переживание и возможность самовыражения, которое было недоступно другим. Не желание выделиться, а найти какой-то уголок. Каждый ребенок строит себе домик, и храм был для меня таким «домиком»: свечечки горели, лампадочки. Но не было никакого руководства, нечего тогда было прочитать, чтобы духовно развиваться, никто не прилагал никаких усилий, чтобы меня воцерковить. Но, когда я заканчивал школу, для меня выбор уже не стоял, куда поступать и чем заниматься, конечно, духовная школа.

Ваш статус сейчас?

Я священник Американской автокефальной Православной Церкви. Эта Церковь возникла в 1970 году, получив автокефалию от Московской Патриархии, в связи с образованием русских приходов в Америке, а ведет свою историю от 1794 года, когда  русские монахи Валаамского монастыря  высадились с преподобным Германом  на Аляску. Но миссия с Аляски не была перенесена  в Сан-Франциско до XIX века, и только епископ Тихон, будущий Святейший Патриарх, перенес Русскую миссионерскую епархию непосредственно в США, в Нью-Йорк. Правда, основной контингент Православной Церкви в США исторически составляли не столько алеуты и аляскинцы, а выехавшие из  Австро-Венгрии и западных губерний Российской империи в конце XIX века униаты-русины. Католики в Америке их не приняли по незнанию, им некуда было податься, и они перешли в Православие при епископе Тихоне. Тогда епископ Тихон с духовенством приняли несколько десятков тысяч в Православие, они-то и стали составлять основной костяк Православной Церкви в Америке. Все православные в Америке, за исключением греков, находятся под омофором Русской Православной Церкви.

События Первой мировой войны привели к исходу людей из Западной Европы и Востока, вследствие развала империи, к эмиграции в США, но эти приходы остались без епископского окормления. Митрополит Платон сначала пошел на сближение с Церковью, которая стала называться вскоре Русская Православная Церковь за рубежом, но вследствие определенного мировоззренческого конфликта, митрополит Платон с приходами не  присоединился к этой Церкви, и сам возглавил приходы. Но, у вновь образованных приходов Американской  Православной Церкви, не было евхаристического общения  с православными Церквями в США по причине непризнания такой Церкви. И когда отец Александр Шмеман из Парижа приехал в США, ситуация разрешилась, и православным приходам в США Московским Патриархатом была дарована автокефалия. Но ситуация непростая, потому что Константинопольская Церковь не признает автокефалию, и мы не можем участвовать в евхаристическом общении с греками, правда, это ограничивается приделами Северной Америки. На самом деле, неявный конфликт Константинопольской Церкви с Московским Патриархатом, это конфликт  между славянским и эллинским миром - кто главный.

Расскажите о вашем приходе, церкви, кто ваши прихожане социально?

Я являюсь настоятелем Успенского храма в городе Бингамтоне (штат Нью-Йорк), построенном  в 1915 году русскими людьми, его расписывали беженцы «первой волны» эмиграции, богомазы из Томска братья Задорожные. Большинство храмов в США расписаны в васнецовско-нестеровском  сказочном стиле. Храм большой, вполне  может вместить человек триста молящихся. Если говорить о социальном статусе моих прихожан, то я окормляю американский пролетариат.

Значит, и в США  тоже только бедные ходят в церковь?

Да, вы знаете, я всегда мечтал служить  на сельском приходе, теперь я  понимаю, каким  идеалистом я был, но Господь на молитвы искренне отвечает, и я оказался на сельском приходе в США, в городке с населением в 100 тысяч человек, в горах, очень красиво, именно здесь происходили все приключения индейцев Фенимора  Купера. Жизнь городка Бингамтон  сравнима с жизнью нашего небольшого райцентра: сонная, тихая, спокойная размеренная Америка, где ничего не происходит.

Что представляет приход Православной Церкви в США?

У нас 150 человек прихожан, это все фиксируется документально, и приход содержит священника. Большинство наших верующих пожилые люди, ситуация демографическая достаточно сложная, потому что в городке делать нечего: «холодная война» закончилась, все заводы закрылись, и молодежь уезжает в большие города. Половина магазинов, столь любимых американцами,  закрыта, помещения сдаются в аренду, но их никто не арендует. Надо сказать что  в США по комфорту деревня не отличается от города - это большое преимущество американской жизни. Те же больницы, те же магазины, что в маленьком городке, что - в большом. У некоторых моих прихожан прооперировано сердце, сделать такую сложную операцию в маленьком городке - не проблема, медицина в США находится на высочайшем уровне. Спонсорства в Церкви нет, потому что если ты помогаешь одной церкви, то по закону должен помогать и другим, а это невозможно. В храме есть годовой бюджет, который формируется приходским советом, и приход выплачивает зарплату священнику. Я живу в доме с мебелью  при церкви, все расходы по его содержанию берет на себя приходской совет.

Хватает зарплаты на жизнь?

Вполне, но должен заметить, что Православная Церковь будь то сербская, украинская, русская всегда исторически небогатая, бедная, что в России, что в США. Но вот греки и арабы живут гораздо богаче.

Как Вы изменились за годы жизни в США, Вы это чувствуете?

Могу сказать, что изменилась Россия. Россия, которую мы покидали, и Россия сейчас - две разные страны. Меня уже не очень понимают в России, с друзьями не очень получается, связи нет. Я поддерживаю отношения в большей степени с людьми не от которых мы уезжали, а с которыми я встретился в течение своих поездок в Россию, с которыми у нас есть  много общего, в частности, с псковскими священниками: протоиереями Иоанном Мухановым и Андреем Таскаевым.

Чем-то отличается автокефальная Американская Церковь от Русской Православной в обрядовой системе?

У нас служат на английском, потому что у нас нет русских, у наших прихожан есть славянские далекие корни, но русских нет. Но вот отец Андрей, когда побывал на богослужении, очень удивился, как все похоже, те же песнопения, те же мелодии, те же композиторы - это же славянская Русская Церковь, как ты ее не переодевай, хотя мы служим по новому календарю.

Как часто причащаетесь?

Все прихожане практически за каждой Литургией, но, к сожалению, не соблюдается исповедальная дисциплина, исповедуются один раз в год - и это давняя общая практика Церкви в США. Нашим новым прихожанам я стараюсь объяснить, что так нельзя, и они стараются исповедоваться раз в месяц. Служим мы  по воскресеньям и большим праздникам, в Великом посту служим чаще. Знаете, в Америке все живут как боги, и заняты тем, что поддерживают свой божественный статус, и если кто-то просто приходит помолиться - это уже большая  заслуга. В этом надо жить, чтобы  понимать, что это реальность, в которой мы находимся, а суды Божии они разные. Что-то ломать и менять нельзя, это может привести к потери прихода. Думаю, что сохранять традиции Церкви времен упадка Византийской империи это совсем не то, чем надо заниматься сейчас.

Кто вас окормляет, кто глава вашей Церкви?

Есть епископ, который является предстоятелем Американской Православной Церкви - епископ Герман, и я могу иногда позвонить ему и пригласить к себе на чай, а он может мне ответить: «сейчас не могу, но на следующей недели приеду». Нет большой дистанции,  нет и панибратства. У нас свободы побольше, потому что все миниатюрно, но мы ею не злоупотребляем. 

Вы любите своих прихожан, какие они?

Любить сложно, они другие, у нас разный менталитет, я ругаюсь с ними, потому что они все судят по своим американским стандартам, но и мы ведь тоже судим своими мерками, а так нельзя. Но есть люди хорошие, добрые, жертвенные. Мы с моей супругой учимся, и одна наша  прихожанка, ровесница моей мамы, проверяет наши письменные работы, наш английский перед экзаменом, и мы можем звонить  в час ночи, просим проверить, она не обижается, а делает это исключительно из любви к нам. Но есть люди, которые нас недолюбливают, потому что мы из России. Есть и такие, которые не любят, потому что мы не делаем того, что они хотят, чтобы мы делали. У священника на американском приходе нет права руководить, давать советы, благословлять...

Отец Илия, а разве православный мир не однороден, как же православный дух?

Я не считаю, что православный мир - это организованная структура или какая-то общность, общности все разные. В ничтожестве своем я на историческое развитие в большой обиде, потому что, как православный христианин, лишен своих заступников небесных, лишен своей истории.

Объясните?

Вот, например, Церковь англо-саксонская, Церковь кельтско - ирландская, галльская, что мы о них знаем? Ничего. В то же время, если мы говорим о раннем ирландском монашестве Y-YI веков, оно ничуть ни в своем подвижничестве, ни в своем духовном развитии, ни в своем Православии, которое может вдохновлять и укреплять в вере, приводить ко Христу, ничем не отличается от египетского, сирийского и палестинского, а, может, в чем-то превосходит. Тогда, давно, существовало единство, и люди смотрели на искреннюю проповедь, на искреннюю христианскую жизнь, а мы сейчас, как я думаю, ищем тех, которые похожи на нас, ищем некую точку удовольствия, пытаемся прикрепиться к тому, что похоже на нас и выглядит как мы, ищем  своего портрета в зеркале, вместо того, чтобы  искать правду Божию. Очень часто в православном мире мы ищем выкристаллизованную форму синодального периода, а это время упадка русского Православия.

Сформулируйте, пожалуйста, как это вы себе представляете?

Когда Церковь была превращена в государственный институт, когда исповедь  и причастие были необходимы раз в год, потому что это было следованием царского указа, а Православие подразумевало политическую корректность и верность государству, не было живой веры.

Вы не думаете, что Православие было фундаментом Российского государства и укрепляло государство?

И к чему это привело? Когда отменили обязательное причастие, из ста причастников осталось 10-12 человек. Государство было бы гораздо сильнее, если бы из ста человек причащались 98, но по собственному желанию.

Россия - православная страна?

Не бывает православных стран, христианских стран. Есть Царствие Божие на земле людей, ищущих правду. Мне бы очень хотелось видеть Православную Русь, но если бы Русь была православной, не случилось бы того, что случилось. Господь не наказывает так сильно и не попускает так много горести, Он просто констатирует факты. Если почитать евангельское повествование о Страшном суде, Господь  или узнает нас, или не узнает, но Он не судит. Общность православных людей - это явление света Божьего в человеке, радость, единящий дух, едино исповедование, и никакой разницы ни в национальности, ни в цветет кожи, а одно стремление и желание быть с Тем, Кто действительно «единое на потребу». Мы спасаемся не Софией Константинопольской, а Христом, и этого нельзя забывать. Для меня все эти выводы - то,  к чему я пришел за время жизни на чужбине, когда приходится искать какие-то новые формы.

В стороне от Русской Православной Церкви?

А я не могу быть русским, проповедуя американцам. Я должен быть прежде всего православным, иначе моя миссия, как священника, будет полностью провалена, потому что я должен приводить не к русскости, а ко Христу. Здесь, в России, я могу вспомнить Достоевского с его определением православного человека, Оптинских старцев, св. Александра Невского, а для них, в США, это не аргумент. Говорит апостол Павел, «будь всем для всех, чтобы некоторые спаслись». Помните, в своем послание Апостол   употребил понятие «жертвенник неведомому Богу», чтобы достучаться до людей.

У нас у всех разные дороги к Богу: есть дорога Русской Православной Церкви, есть дорога автокефальной Американской Православной Церкви?

Церковь едина и Ее разделение на юрисдикции это проклятие греха, а не критерий святости - это мое глубокое убеждение. И говорить, что есть русский путь к Богу, и другие какие-то, неправильно, святость едина, потому что святость это не человеческое достоинство, а проявление Божества в человеке.

Но все-таки мы разные и идем разными путями.

У меня на приходе есть люди, которые утренние и вечерние молитвы читают по-английски, не потому, что им не нравится славянский, а потому, что они пришли в Православие через чтение православной литературы, переведенной на английский язык, и они мыслят этими категориями, им так проще. Когда миссионеры уходили проповедовать, они же отказывались от всего своего. Безусловно, они приносили и свое, в чем выросли, но должны были стать плоть от плоти тех людей, к которым пришли со словом Божьим, чтобы им верили.

Святитель Стефан Пермский...

Да сколько угодно: Герман Аляскинский, святые братья Кирилл и Мефодий, греки по происхождению...Герман Аляскинский проповедовал на языке алеутов...

Вы внутри американской жизни, или только в жизни своего прихода?

Трудно сказать, потому что одно от другого не отделимо. Все мои прихожане - американцы, они живут своими проблемами, и волей-неволей я сталкиваюсь с тем миром,  в котором они живут. В то же время, по личным  соображениям, мы в своей семье отказались от телевизора, не получаем газет. Когда мои прихожане рассказывают мне о каких-то новостях, я обычно не в курсе.

А Интернет, батюшка?

Провожу непозволительно много времени, читаю российские и европейские новости, но не американские, потому что их система новостей, когда бесконечно рассказывается, что, например, у Тома Круза будет ребенок, и обсуждается, каким способом  этот ребенок был зачат, или  рассказывается о том, как погибли в Ираке три солдата... Я не сторонник войны в Ираке, но ребят мне жалко. У нас на приходе есть ветераны иракской войны, ребята изуродованные, к счастью, не физически, но психологические травмы очень серьезные. Пока они играют в комьютерные стрелялки, кажется, все так здорово, а потом, в частности, мне приходиться работать с людьми, для которых большая часть жизни уже закончилась из-за военных травм.  Жизнь для них уже никогда не будет той же, или лучше.

Крестите, батюшка?

Где-то три раза в год, венчание может быть одно, в хороший год - два, а отпеваем  человек пятнадцать в году.

Почти так же, как на сельском приходе в России.

С приходом в 150 человек это довольно страшная статистика. Правда, несколько человек в год, двух-четырех, принимаем в Православие. Бывает, что и ни одного. Когда служил на приходе в Баффало, ко мне стали ходить бакинские армяне, и я в течение года покрестил 25 человек, но им поначалу было непонятно, почему  в Баку они жгли свечи в русской церкви, а здесь они ходят в русскую церковь, но батюшка не разрешает им ходить в армянскую. Для них это был серьезный выбор, и когда я объяснил, что они ходят не в русскую церковь, а в православную, и выбор должен стоять не между армянами и русскими, а между  православием и неправославием - все остались в нашей церкви.

Наши приходские батюшки вследствие, наверное, объективных причин, живут обособленно, приход забирает много времени священника, особенно, когда храм восстанавливается. У вас есть общение?

У нас семь православных приходов в городе, мы собираемся вместе, пьем кофе, чай, обсуждаем  какие-то дела, или кто-то устраивает праздничные обеды на приходе, и мы приходим все с матушками и детьми. С кем-то есть более личные добрые отношения, с кем-то нет таких отношений. Например, греки держатся очень неприветливо и обособленно, своим миром. Но вот в Великом посту устраивается служба Торжество Православия, когда в одном из храмов города собирается все духовенство, служится  Торжество Православия, читаются соответствующие службе молитвы, идет процессия с иконами, воспоминается  восстановление иконопочитания. Очень  торжественно получается стоять перед престолом и с греком, и с сербом, и с арабом, и с американцем - мечта каждого православного, когда реально можно почувствовать единство, но только на Торжестве Православия.

Епископы у вас служат?

Да, периодически.

Господь очень прямо сказал: «Не бойся, малое стадо, ибо Я победил мир», а мы переживаем, что нас мало. Вот и вас волнует, что у вас небольшой приход, но, наверное, православных и должно быть мало, это как соль, которая осаливает мир?

Логически это мнение можно довести до оправдания собственной лени и ничего неделания: кого Господь привел, того Господь привел. Когда святитель Николай Японский прибыл в Японию, там не было православных, когда он умер, там остались 40 тысяч православных. Сейчас в Японской Православной Церкви, может быть, тысяч шестьдесят, а прошло сто лет. Герман Аляскинский обратил Аляску, которая по территории больше Европы, и в каждом уголке Аляски были православные деревни.

А что там сейчас происходит?

Спившиеся деревни. И если говорить о «малом стаде», то, к сожалению, человек мир победить не в состоянии, а личное исповедание зиждется на крови, а не на куполах  со звездами. У нас есть живые приходы, которые растут и развиваются, а есть и такие, которые вымирают, такова демография, но главное не сдаваться.

Ощущение времени у мирян и у священников может быть разным, потому что священник более обособлен от мира, Вы согласны?

Как бы в мире, но не от мира. Церковь не может существовать отдельно от общества, ее смысл быть в обществе, чтобы нести обществу свет истины Христовой.

Но есть разница между вами и нами, мы больше в мире и понимаем мир?

Если будет такое разделение, наша Церковь вымрет на наших глазах. Моя разница с вами, что я  через молитву поставлен резать Хлеб и наливать в Чашу Вино. Нет отдельных правил для священника и отдельных правил для мирян, они все одинаковы. Сакрализация священного сана - это издержки церковной исторической традиции, к сожалению.

Поэтому мы хотим, чтобы у престола стоял священник-святой?

Потому что мы движимы не Духом Божиим в этом, а личным примером человека.

Какое сейчас время?

Время всегда последнее.

Пожалуйста, сформулируйте.

Если о времени сейчас, то оно сравнимо с последними временами Римской империи, когда Церковь может существовать только на личном примере людей верующих, отдельно каждого человека. Если вы привели хотя бы одного человека в год в храм, и из тех, кого вы привели, остался бы хотя бы один процент - у нас храмы были бы переполнены. Древняя Церковь разрасталась тем, что люди готовы были умереть за  Христа, Церковь зиждется на крови мучеников. Но нами эта истина сейчас воспринимается метафорически: что значит кровь мучеников? Особенно на Западе это непонятно.

Однажды мой друг, он служит в спецназе, рассказал историю: как-то они шли за чеченцем, его окружили и предложили сдаться. Чеченцы со стороны федеральных войск кричали, что если он сдаться, то обещали ему  сохранить жизнь. Этот чеченец отвечал: «у меня уже нет одной ноги, она в раю». - Через минуту, привязывая к телу гранату, он сказал: «И я там буду. Что вы можете мне предложить взамен?» За идею этот чеченец, враг, готов был положить жизнь, и это всех впечатлило. И мой друг спросил меня: а почему православные так не поступают? Я привел примеры Евгения Родионова, нашего воина-мученика и др. Но здесь, в мусульманстве, есть соответствие проповеди и образа жизни,  и это привлекает. В развращенной Европе растет ислам, почему? Потому что люди устают от вседозволенности, им нужна какая-то дисциплина, не для того, чтобы ими командовали, а чтобы было во имя чего жить. Не во имя собственного живота, а во имя идеи. Поэтому безотносительно того, во что человек верит, любая верность своим принципам всегда привлекает. Если мы будем жить по принципам, соответствуя своей жизнью идеалам христианства, может, у нас и Церковь расти будет. Первые христиане тоже умирали за идею - за веру истинную. Если времена христианского мученичества не вернуться, если люди не будут готовы умереть за свои убеждения, не будут их отстаивать, то мы умрем. Пока же мы восстанавливаем внешнюю славу,  а не внутреннее состояние. Мученичество Евгения Родионова и других говорит о том, что пока наша Церковь жива, но нельзя расслабляться, потому что мы все-таки уделяем много сил и времени внешнему и собственному благополучию, чем «единое на потребу».

Знаете, одна женщина как-то спросила меня, а она не из тех, кто ходит в храм: «Ты веришь?»  Меня это как-то «пробрало», я понимал, что она ожидает моего ответа: «Верю!» А меня ее вопрос задел: как верю я, то есть, живу ли я верой? Одно дело проповедовать, а другое дело этим жить. Поэтому я не решился ей ответить, но для себя я пытался объяснить себе свою веру, но это очень трудно сделать словами. Знаете, если бы нам сказали, например, пей стакан апельсинового сока каждый день, и ты не будешь болеть, проживешь сто лет,  мы никогда от этого стакана сока не отказались бы. А ведь есть лекарство вечности - молитва, общение с Богом, и мы этому не следуем. Так вот верим мы или не верим? Поэтому вопрос, который она мне поставила, для меня звучит всегда, когда я вижу, какую-то неадекватность своих слов и дела.

А Вы уверены, что Бога не продадите?

Я молюсь, чтобы подобное испытание меня минуло, и чтобы не я от Него отказался, а чтобы такое испытание не пришло ко мне. Потому что я не знаю, как я поступлю в какой-то жесткой определенной ситуации.

Господь сейчас и не дает такого мученичества?

Мы часто рассуждаем о священных предметах совершенно непозволительно, потому что никто не знает, как мы поступим в той или иной ситуации: и великие святые падали, и великие грешники становились святыми. Вспомните Сорок мучеников? Один воин-христианин отказался от мученичества, а другой, римлянин, гонитель, который ничего не знал о Христе, встал на лед озера. Вот, пожалуйста, пример, кто сдаст Господа, а кто - нет. Мы не знаем, как мы поступим. Наличие православности, церковности и святости может быть выяснено только  по страшном Втором пришествии Христовом. Думаю, на последнем Суде будет очень много людей, искренне и глубоко удивленных тому, кто окажется по правую руку от Господа, а кто - по левую.

Существует внутренняя проблема верующего православного человека в этой относительности: можно быть человеком Церкви, причащаться, молиться, сожалеть о своих грехах, но не факт, что Господь поставит таких по правую  сторону. Кто-то не православный, не ходит в храм, может, и не верующий человек, а Господь выберет его на Свою сторону?

Когда мы пренебрегаем своими ближними, мы забываем, что Господь был распят за тех, кем мы пренебрегаем, в той же самой мере, в которой Он  был распят за нас.

Отец Илия до принятия сана был в США дважды, тогда была возможность остаться, но «эмиграция в США, - сказал священник, -  не была для нас возможной.  Когда мы оказались в США, не скажу, что были расстроены такой переменой в жизни, но и не сильно радовались. И сейчас я ощущаю, что мы зависли где-то над океаном».